Итак, первоначальная эмпирическая дифференциация разграничиваем неудовольствие и удовольствие, и, следовательно, ядро, лежащее в основе становления Собственного Я, содержит некоторое количество психически представленной боли и расстройства. Тем не менее первые самостные и объектные сущности вряд ли эмпирически могут быть чем-либо иным, кроме как формациями удовольствия. Это обусловлено их строительным материалом, состоящим исключительно из регистрируемых восприятий удовольствия, теперь дифференцированного и интегрированного в первый самостный и объектный образ.
Поскольку примитивная психика до того времени строилась для обслуживания и восприятия удовольствия и поэтому содержит только приятные воспоминания, то первое разделение этого недифференцированного собрания восприятий может иметь результатом возникновение лишь Собственного Я с неограниченными самоочевидными ожиданиями, во-первых, абсолютно удовлетворенного состояния и, во-вторых, такого же совершенного и неограниченного объекта, обладающего самоочевидной способностью доставлять удовлетворение. Называть такие образы «абсолютно хорошими», как принято в психоаналитической литературе, было бы крайне взрослообразным, учитывая те эволюционные шаги, которые еще должен пройти ребенок для того, чтобы названное качество сформировалось в его эмпирическом мире. Однако если «абсолютно хорошее» относить на данной стадии к примитивному аффективному восприятию, , связанному с приносящими удовлетворение взаимодействиями, а «абсолютно плохое» – к тому, что связано с фрустрирующими воздействиями, то можно использовать эти определения – при отсутствии лучшей терминологии. Они общеупотребительны и представляют собой характеристику первых аффективных состояний, воспринимаемых в объектных взаимоотношениях.
Первые самостные и объектные представления, вероятно, являются смутными, неясно очерченными и глубоко телесными. Так же, как первичное Собственное Я, это, по-видимому, большей частью примитивное, приносящее удовлетворение «телесное-Я» (Freud, 1923), так и первый объект, надо полагать, в равной степени является примитивным, приносящим удовлетворение «телесным объектом».
Во «всемогуществе» этих наиболее архаичных из всех субъективно воспринимаемых объектных отношений, а также в том, что объект все еще, вероятно, воспринимается как простое обладание со стороны Собственного Я, можно увидеть очевидное сходство с «грандиозным-Я» и «идеализированным объектом», описанными Кохутом (Kohut, 1971). Как описание Кохута, так и данное описание, по всей видимости, имеют отношение к одним и тем же эволюционным феноменам. Но то, что Кохуту представляется специфически нарциссическими конфигурациями с качественно иными энергиями и эволюционными линиями, отличными от объектно-либидинозных отношений, здесь рассматривается в качестве фундаментальных представленческих сущностей, заряженных единообразной энергией влечения. Причем эти сущности лежат в основе всей дальнейшей структурализации психики, включая пожизненную дифференцированность и обогащение самостных и объектных представлений. «Всемогущество» этих первичных сущностей, по-видимому, просто отражает тот факт, что у младенца отсутствует осознание ограничений и еще не развита структурная способность признавать какие-либо ограничения и иметь с ними дело. У ребенка нет еще альтернатив самоочевидному восприятию себя как центра, ради которого существует все, а в особенности – пока еще смутно очерченный объект, от которого ожидается послушание и осуществление без задержки каждого желания.
Вследствие человеческого несовершенства матери идиллическое соответствие между «абсолютно хорошими» сущностями «удовлетворенногоСобственногоЯ» и «удовлетворяющего объекта» неизбежно остается кратковременным. Эмпирические альтернативы ребенка начинают не просто колебаться между реальным или галлюцинаторным удовлетворением, с одной стороны, и организмическим расстройством – с другой. Фрустрация как психический феномен входит в эмпирический мир ребенка вместе с восприятием Собственного Я, которое в своем ядре содержит психическое представление боли, испытываемое теперь уже для того, чтобы вызвать удовлетворение.
Однако (более подробно это будет обсуждаться позднее) фрустрация может вначале испытываться лишь как агрессия, которая автоматически становится направлена как деструктивная сила против восприятий, связанных с предполагаемой причиной. Поскольку недавно возникшие самость и объект ребенка строятся на восприятиях удовольствия и первоначально существуют лишь как «абсолютно хорошие», то любая мобилизация агрессии вследствие фрустрации в первичных взаимоотношениях становится серьезной угрозой воспринимаемому существованию объекта.
В человеческом эмпирическом мире субъект и объект предполагают друг друга безотносительно к стадии развития. Примитивное или более развитое Собственное Я полагает природу объекта аналогичной (природе субъекта), но без одного не может существовать и другое. Поэтому до тех пор пока предпосылкой существования объекта является его «абсолютно хорошая» природа, она должна сохраняться и защищаться во избежание субъективной психологической смерти, заключающейся в утрате дифференцированности. Это станет впредь главной угрозой для развивающейся психики, а главной задачей для нее – избежать утраты дифференцированности.
Однако прежде чем мы рассмотрим эти вопросы более подробно, я должен кратко описать мою позицию относительно теории влечений.
Собственное Я стало предметом возрастающего интереса у психоаналитиков с тех пор, как Хартманн (1950) ввел концепцию репрезентации Собственного Я как антитезы объектным репрезентациям. Хартманн определил Собственное Я как субструктуру эго, и с тех пор эта точка зрения разделялась большинством психоаналитических авторов (Sandier and Rosenblatt, 1962; Jacobson, 1964; Kernberg, 1966,1982; Schafer, 1968). Кохут (1971,1977) в своей психологии Собственного Я не дает ясной трактовки взаимосвязи этих двух понятий.
Собственное Я становится психически представленным при эмпирическом разделении до сих пор недифференцированного мира представлений. Уровень организации этого первичного переживания Собственного Я крайне низок и будет лишь постепенно обогащаться разнородностью представлений, требуемых для появления более детальных и прочных образов Собственного Я. Эти более продвинутые образы Собственного Я, которые в норме развиваются в переживание идентичности или константности Собственного Я, обычно относят к тому моменту, когда репрезентации Собственного Я уже обозначаются как понимание, которое имеет субъект о собственной личности (Schafer, 1968, р. 28). Тем не менее, любой субъект, способный воспринимать себя как субъект – не имеет значения, насколько незрело и примитивно, – является, по определению, дифференцированным Собственным Я с наличием репрезентаций в психическом мире переживаний индивида.
Это вновь возвращает нас к сравнению концепций эго и Собственного Я. Если все составные части психики рассматривать как представленный на некотором уровне психический опыт, то такие утверждения, как «структура мира репрезентаций есть продукт функций эго» или «мир репрезентаций... есть набор указаний, которые направляют эго к соответствующей адаптивной и защитной активности» (Sandier and Rosenblatt, 1962, p.134,136), определенно не согласуются с этим взглядом. В этих определениях эго и его функции постулируются как нерепрезентированные абстракции, отделенные от Собственного Я, которое взамен наделяется репрезентированными и, следовательно, приобретенными через опыт качествами. Если принимается моя точка зрения, то кажется более подходящим заключить, что Собственное Я представляет собой функциональное, исходящее из опыта проявление психики после того, как она уже стала способной воспринимать себя отдельно от внешнего мира.
В предыдущей главе я предположил, что Собственное Я появляется Tof да, когда его первая функция – голодный плач – становится психически представленной через ее способность приводить к удовлетворению. Как было подчеркнуто выше, психические функции и психическая структура существуют только тогда, когда они представлены на некотором уровне психического опыта. Функциональное и структурное в сфере психического опыта не может существовать отдельно от переживаемого и репрезентативного; напротив, кажется, что они являются экзистенциально взаимозависимыми.
Следовательно, вместо того чтобы рассматривать Собственное Я как орудие, используемое гипотетическим и неэмпирическим эго, я скорее предпочитаю уравнивать Собственное Я с активно воспринимающей и функционирующей организацией психики, посредством которой индивид имеет возможность воспринимать себя как существующего и живущего в такой же мере, как наблюдать эмпирически отдельный внешний мир и взаимодействовать с ним. В таком случае Собственное Я обозначает постоянно расширяющегося и дифференцирующегося воспринимающего субъекта с изменяющимися по точности и определенности образами себя и объекта, а также с относящимися к Собственному Я функциями, которые или предшествуют образованию Собственного Я, или приобретаются через процессы интернализации.
Таким образом, Собственное Я – это структурная организация, внутри которой развивается психика и посредством которой приобретается чувство существования человека в мире. Поддержание этого чувства жизненности, то есть субъективного переживания Собственного Я, будет с этого времени (дифференциация Собственного Я и объекта) существенно важной целью для индивида и центральным мотивом для всей дальнейшей структурализации его психики. Все последующие направления развития психики происходят посредством Собственного Я и идентичны с направлениями его развития.
С появлением переживания Собственного Я индивид становится способным к восприятию внешнего мира, активному наблюдению за ним и взаимодействию с ним. Объектный мир имеет отношение к феноменам, переживаемым как «не я», отделенным от Собственного Я. Внешние («реальные») объекты воспринимаются как существующие вне Собственного Я, тогда как так называемые объектные представления являются эмпирически локализованными внутри него [*].
Переживаемое взаимодействие Собственного Я с внешними объектами будет постоянно тестировать, влиять и видоизменять внутренние образы этих объектов, которые воспринимаются и как доставляющие удовольствие, и как несущие угрозу, а с продолжающейся структурализацией все более и более как передающие информацию так называемой «реальности». Полное или выборочное прекращение тестирования и изменяющего влияния «реального» объектного опыта на дальнейшее развитие внутреннего мира Собственного Я и объектных образов ответственно за монотонно повторяющиеся способы переживаний, которые в более или менее протяженной и искажающей форме характеризуют различные уровни психопатологии и которые Стрейчи (1934) назвал «закрытые репрезентативные миры», которые надо вновь открыть в процессе аналитической работы.
Мое применение концепции Собственного Я и объектных образов касается внутренних представлений Собственного Я и объектов, которые в оптимальном случае подвержены постоянным процессам дифференциации и интеграции в продолжающемся на протяжении жизни эмпирическом взаимодействии между Собственным Я индивида и объектным миром. Эти процессы и являются в основном процессами интернализации.
Константность объекта – более старая из этих двух концепций. Она была введена Хартманном (1952), который различал более раннюю потребность в приносящем удовлетворение объекте и эволюционно более позднюю константность объекта. Большинство определений константности объекта выделяют в качестве его существенно важного элемента и критерия установившуюся способность ребенка сохранять стабильное психическое представление о либидинальном объекте, независимо от его присутствия или отсутствия, а также от изменяющихся состояний потребности ребенка (Hartmann, 1953,1964; Anna Freud in Panel, 1958; Edgcumbe and Burgner, 1973; Mahler et al., 1975; McDewltt and Mahler, 1986).
Хотя Малер со своими сотрудниками в 1975 году подтвердила концепцию константности Собственного Я, идея о дубликате константности объекта в сфере опыта Собственного Я широко обсуждалась в рамках таких концепций, как идентичность (Erikson, 1950,1956; Eissler in Panel, 1958; Greenacre, 1956; Lichtenstein, 1961, 1977; Jacobson, 1964; Mahler, 1968), «связанное Собственное Я» (Kohut, 1971) и «интеграция Собственного Я» (Kernberg, 1966, 1976). Будучи более или менее синонимичной или аналогичной этим концепциям, концепция константности Собственного Я, по-видимому, главным образом относится к интеграции представлений о Собственном Я, которая придает ему относительно стабильное чувство индивидуальной идентичности с непрерывностью во времени и пространстве, независимо от состояния потребности (Stolorow and Lachmann, 1980).
Концептуальный статус константности Собственного Я и объекта все еще является спорным в психоаналитической теории. Это хорошо демонстрируется широкими различиями во мнении относительно времени появления этих феноменов в ходе раннего развития. Константность Собственного Я как более позднего образования меньше рассматривалась в данной связи; большинство научных трудов на данную тему исследуют константность объекта. Некоторые авторы (Hoffer, 1952; Spitz, 1965,1966; Cobliner, 1967) приравнивают константность объекта к первичной дифференциации представлений о Собственном Я и объекте и соответственно датируют ее появление. Другая группа авторов (A.Freud, 1965; Nagera, 1966; Fraiberg, 1969) связывает константность объекта с постоянностью объекта Пиаже, которая имеет отношение к установлению устойчивых психических представлений о неодушевленных объектах приблизительно в возрасте восемнадцати месяцев. Лишь Малер и ее сотрудники (Mahler, 1963,1968; Mahler et al., 1975; McDewitt and Mahler, 1986) осознавали и подчеркивали необходимость добавочной структурализации для установления константного либиди-нального объекта в психике ребенка с соответствующей константностью в переживании Собственного Я. Согласно им, константность объекта начинает развиваться на третьем году жизни и вполне прочно устанавливается к трем годам.
Эти различия во мнениях относительно времени возникновения константности объекта отражают разницу в понимании и концептуализации ранней структурализации психики и неспособность видеть разницу между различными формами интернализации и их результатами. Некоторые авторы (Jacobson, 1964) описывают изменения в способе восприятия ребенком себя и объектного мира главным образом с точки зрения созревания, практики и интеграции различных функций и способностей. С точки зрения Керн-берга (1975), интеграция «хороших» и «плохих» образов приводит к реалистическим общим представлениям о Собственном Я и объекте. Он называл механизм этой интеграции «слиянием», но не исследовал тщательным образом ее природу и движущие силы. Некоторые авторы (Hartmann, 1939; Sandier and Rosenblatt, 1962; Schafer, 1968; Meissner, 1981), в особенности Малер со своими сотрудниками (Mahler et al., 1975; McDewitt and Mahler, 1986), подчеркивали центральную роль идентификаций в развитии, приводящем к константности Собственного Я и объекта. Однако эти авторы не исследовали детальным образом природу этих идентификаций и тот способ, которым они содействуют появлению константности Собственного Я и объекта. Кроме того, переживание и утилизация интроектов у них часто неправомерно смешиваются с переживанием и утилизацией константности объекта.
В моей более ранней работе (Tahka, 1984; см. главу 1 этой книги), и особенно в предыдущей главе, я представил точку зрения на развитие константности Собственного Я и объекта как результат продолжающихся процессов интернализации. Согласно этой точке зрения, интернализа-ция возникает для защиты и сохранения только что достигнутого переживания Собственного Я, которое после дифференциации представлений о Собственном Я и объекте все еще зависит от переживания этих сущностей в качестве чистых формаций удовольствия. Примитивные инт-роективно и проективно переживаемые объектные представления возникают для сохранения этого идеального состояния Собственного Я при отсутствии приносящего удовлетворение объекта. Внешний объект все еще эмпирически полностью захвачен Собственным Я ребенка, и его аффективная окраска целиком зависит от удовлетворяющей или фрустрирующей природы его соответствующей функции.
Эта «функциональная» объектная соотнесенность будет изменяться в процессе развития функционально-селективных идентификаций. Эти идентификации инициируются специфическими фрустрациями функции и начинаются тогда, когда относительный сдвиг во всемогуществе с Собственного Я на функции объекта вызовет примитивную идеализацию объекта.
Для того чтобы Собственное Я отказалось от функциональной нужды в объекте в форме функционально-селективной идентификации, требуется наличие адекватного прямого удовлетворения и достаточный ассортимент снимающих тревожность интроектов. Кроме того, объект должен обеспечивать пригодные модели для идентификаций и фрустрации должны быть в пределах терпимых границ. Наконец, требуется адекватно подтвержденное отзеркаливание объекта для наделения новой функции устойчивой ценностью и для ее использования. Это, по-видимому, требует вторичной идентификации с вызывающей восхищение и одобряемой функцией объекта, таким образом содействуя функционально-селективной идентификации как двухфазному процессу и основному источнику вторичного нарциссизма.
Представляется, что функции регуляции и контроля над влечениями Собственного Я в значительной степени приобретаются через идентификации с функциями интроектов, в то время как исполнительные функции и двигательные способности, непосредственно связанные с внешним миром, устанавливаются с помощью внешнего объекта в качестве функциональной модели.
Обеспечивая Собственное Я новой функциональной способностью, функционально-селективная идентификация изменяет представления как о Собственном Я, так и об объекте. После завершенной идентификации Собственное Я воспринимает себя как обладателя и активного контролера той функции, с которой оно отождествилось, в то время как объект перестает быть по отношению к данной функции недостающей частью потенциального Собственного Я ребенка. В качестве исполнителя данной частной функции представление об объекте утрачивает свой амбивалентно осциллирующий функциональный характер и заменяется информативным представлением, контролируемым Собственным Я. Вместо пассивно воспринимаемого присутствия функционального объекта появляется информативное представление аспекта объекта, которое Может вспоминаться и забываться по воле субъекта.
Однако, до того как образ отсутствующего объекта как целое сможет психически сохраняться на собственных условиях субъекта, должно быть собрано и интегрировано достаточное количество информативных представлений для сформирования представлений о Собственном Я и объекте, существующих независимо друг от друга. Интеграция информативных представлений, обусловленная функционально-селективными идентификациями, на мой взгляд, лежит в основе нового восприятия эмпирического мира, приводящего в результате к появлению константности Собственного Я и объекта.
Эта точка зрения делает константности Собственного Я и объекта двумя сторонами одной медали, возникающими одновременно и предполагающими друг друга. Так как они являются результатом одного и того же процесса интернализации, их развитие протекает параллельно и у них не может быть собственных эволюционных линий. Константность как объекта, так и Собственного Я имеет отношение к особому способу восприятия Соб-ственнымЯ самого себя и объекта в качестве индивидов с независимым существованием и собственным внутренним миром.
Популярные темы на форумеd
- International Business - отзывы клиентов о компании
- Репатриация в Румынию
- Отзывы клиентов о компании Trust Group
- Что такое интуиция - обсуждение
- Отзывы о EU.RO Group (rumunia.ru, rumunia.com.ua)
- Как освоиться после переезда в новую страну
- Форум клиентов компании Romanesc
- Стоит ли ехать учиться за границу
- Компания Aristipp - отзывы клиентов на форуме